Креативный подход к судебной работе. Как привлечь внимание суда к вашим аргументам

Контрольная работа по «Риторика»

− анализ фактических обстоятельств дела;

− анализ юридической стороны предъявленного обвинения;

− характеристика личностных особенностей подсудимого;

− анализ причин и условий, мотивов, способствовавших совершению преступления;

Для обоснования своей позиции автор использовал доказательства, подтверждающие его точку зрения и опровергающие аргументы процессуальных противников. Последняя часть называлась «доводы».

За доводами следовала патетическая часть, в которой оратор стремился воздействовать на чувства слушателей и таким образом усилить действие логических аргументов.

Завершало речь заключение, где оратор или кратко повторял сказанное, или выводил следствия из уже доказанного утверждения, или стремился еще раз подействовать на чувства слушателей.

Не всякая речь содержит в себе все названные части, и не всегда они следуют одна за другой в таком порядке. Композиционная форма речи изменяется в соответствии с особенностями конкретной цели оратора, его центрального тезиса.

2.3. Анализ судебной речи Андреевского по делу Андреева

Рассмотрим пример одной из судебных речей Андреевского.8

Изучив речь, казалось бы, что автором выбрана третья позиция – об оправдании своего подзащитного.

Об этом свидетельствует отрывок, в котором Андреевский говорит о нецелесообразности наказания Андреева, так как тот находился в состоянии аффекта: «Наказывать кого бы то ни было за поступок, до очевидности безотчетный,— нечеловечно, да и ненужно…

»9 Но, имелся состав преступления и Андреев не отрицал своего причастия к нему, следовательно, речь может идти об альтернативном способе защиты.

Однако,  при данном способе защиты, речь адвоката должна быть посвящена в основном анализу доказательств по делу, в то время, как у Андреевского основная часть состоит из описания личностных особенностей подсудимого и потерпевшей, что больше соответствует первому виду защитной речи об смягчении наказания.

В речах дореволюционных судебных ораторов большое место отводилось психологическому анализу личности подсудимого, выяснению его психического состояния перед совершением преступления или в момент его совершения.

Андреевский, относившийся к ораторам того времени, почти не касался обычного материала судебного следствия (улик и доказательств), или касался его очень поверхностно, но предметом своей речи избирал личность подсудимого, его житейскую обстановку и условия окружавшей его среды, как бы говоря о том, что принимать решение следовало бы исходя из того, что побудило обвиняемого на подобные действия.

В речи Андреевского чётко прослеживается план и логическая последовательность изложения материала. Логическая структура его речи состоит из:

1. Вступления, которое включает в себя:

В первую очередь, использование одного из общепринятых обращений к суду, для привлечения внимания: «Господа присяжные заседатели!» 13 Внимание к выступлению в значительной мере зависит от того, как оно начинается, как оратор сумеет установить контакт с составом суда, как активизирует внимание слушателей, как психологически подготовит их к восприятию информации. Именно в этом важное назначение вступительной части судебной речи. Самое трудное — найти правильное, нужное начало.

Как отмечает Н.Н. Иванкина: «Адвокат, уверенный в невиновности клиента, может начать выступление с характеристики его личности и личности потерпевшего. «Возьмите всю жизнь Андреева. Вы увидите, что он работал без устали и работал успешно. Добывал очень хорошие деньги.

Но деньгами не дорожил. Роскоши не понимал. Убыточных увлечений не имел. Не игрок, не пьяница, не обжора, не сладострастник, не честолюбец. В сущности, вся работа уходила на других. Он отдал большой капитал первой семье.

Помимо того, участвовал во всевозможных благотворительных обществах и заслужил разные почетные звания.

»14 Это поможет обратить внимание присяжных заседателей на моральные качества подсудимого, на то, что перед ними — законопослушный человек, а так же разобраться, что же побудило его на подобные действия. Именно этот приём использует Андреевский в своём вступлении.

Итак, вступление сконцентрировало внимание суда и присяжных заседателей. Но надо удержать его на протяжении всего выступления. Поэтому важно, чтобы речь была хорошо организована логически, чтобы мысль оратора двигалась от старого к новому, от известного к неизвестному, от менее сильных аргументов к более сильным и создавала смысловую градацию.

Если в выступлении нет логичности, трудно воспринимать содержание речи, трудно следить за ходом рассуждения оратора. Следовательно, необходимо соблюдать важное требование риторики — логическую последовательность и стройность изложения. часть судебной речи представляет собою совокупность отдельных микротем, связанных по смыслу.

Эти части следующие:

− изложение фактических обстоятельств дела, занимающее значительное место в судебном выступлении, так как убеждение судей основывается на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств, связанных с совершением преступления.

Государственный обвинитель и защитник стараются восстановить картину преступления, сделать ее убедительной «Андреев быстрым движением сбросил с себя пальто,  схватил жену за руки, потащил в кабинет — и оттуда, у самых дверей, раздался её отчаянный крик… В несколько секунд все было кончено.

Андреев выбежал в переднюю, бросил финский нож и объявил себя преступником».15

− Наиболее важной, самой важной композиционной частью является анализ и оценка собранных по делу доказательств, так как назначение судебной речи — в установлении виновности или невиновности подсудимого, законности или незаконности требований истца и вынесении правовой оценки его действий. «Я назову душевное состояние Андреева «умоисступлением»  Человек «выступил из ума», был «вне себя»… Его ноги и руки работали без его участия, потому что душа отсутствовала…16

 − анализ причин и условий, мотивов, способствовавших совершению преступления.. «Весь обычный порядок жизни исчез! Муж теряет жену. Он не спит, не ест от неожиданной беды.

 Он все еще за что-то цепляется, хотя и твердит своей дочери: «Я этого не перенесу»…  она поступила, как дикое, тупое существо, забывшее о всем человеческом.

На безвинного и любящего мужа она накинулась с яростной бранью.,.»17

Важной композиционной частью судебной речи является заключение — последняя часть, конец речи. Оно должно подвести итог всему сказанному.

Если в начале речи оратору необходимо привлечь внимание судей, то в заключении важно усилить значение сказанного. В этом его назначение.

Большинство речей дореволюционных судебных ораторов начиналось и заканчивалось обращением к присяжным заседателям с мыслью о справедливом приговоре.

 «Вот все, что я хотел сказать. Я старался разъяснить перед вами это дело на языке вашей собственно совести. По правде говоря, Я. не сомневаюсь, что вы со мной согласитесь.

И верьте, что Андреев выйдет из суда, как говорится, «с опущенной головой»… На дне его души будет по-прежнему неисцелимая рана…

Его грех перед богом и кровавый призрак его жены — во всем своем ужасе — останутся с ним неразлучными до конца.»19

Изложение и анализ фактических обстоятельств дела подводит к необходимости правовой квалификации совершенного преступления.

В этом случае ударным пунктом выступления является анализ и опровержение аргументации противной стороны.

https://www.youtube.com/watch?v=p2eneWzUu5M

В своей защитной речи, в качестве оправдания, Андреевский использует аргументы как рациональные «В доме у себя он его никогда не видел, и вообще все, что тянулось между Пистолькорсом и его женой уже около трех лет, было до такой степени от него скрыто, что о Пистолькорсе он думал столько же, как о всяком прохожем на Невском…» так и психологические «здесь были ужас и отчаяние перед внезапно открывшимися Андрееву жестокостью и бездушием женщины, которой он безвозвратно отдал и сердце, и жизнь. В нем до бешенства заговорило чувство непостижимой неправды. Здесь уже орудовала сила жизни, которая ломает все непригодное без прокурора и без суда.»

В пользу доказательства того, что Андреев совершил данное преступление в состоянии крайнего раздражения и вспыльчивости, Андреевский приводит доказательства прямые: «Человек «выступил из ума», был «вне себя»…

Его ноги и руки работали без его участия, потому что душа отсутствовала…», и доказательства косвенные «Наконец, дочь после долгих колебаний сообщает отцу о серьезных намерениях матери, раскрывает перед ним ее давнишний роман.

Андреев начинает чувствовать гибель.»

Из приёмов опровержения был использован метод извлечения выводов: «Однако же если вы сообразите все предыдущее, то для вас станет ясно, какая страшная громада навалилась на душу Андреева».

Этот метод, по словам Предрага Мицача «применяется тогда, когда исполнитель не сделал никаких выводов, что дает нам возможность выискивать такие суждения, которые разрушают даже исходную базу его аргументации.20

Ораторская речь – это не просто монолог, это диалогизированный монолог, естественный в своей разговорной тональности, содержащий средства привлечения внимания и установления контакта с аудиторией, приемы поддержания внимания и интереса слушателей. Успех такой речи зависит от того, насколько оратор владеет разнообразными риторическими приемами взаимодействия с аудиторией. В защитной речи Андреевского использованы такие приёмы, как:

1. Риторический вопрос: «Неужели собратья-люди этого не поймут?»
2. Вопросно-ответный ход: «Чего бы, кажется, еще желать? И действительно, Андреев ничего больше не желал».
3. Выражение надежды на поддержку суда: «По правде говоря, я не сомневаюсь, что вы со мной согласитесь».

При анализе и оценке доказательств оратор может задавать вопросы, обращенные к самому себе, имитируя этим внутренний диалог, поиск истины в процессе рассуждения В результате использования вопросительных конструкций создается психологический и интеллектуальный контакт между ораторами и судьями, исчезает пассивность слушателей, поддерживается интерес к теме выступления

Отличительной чертой С. А. Андреевского было использование литературно-художественных приемов в судебных речах. Оратор умело пользовался красивыми сравнениями.

Широко проповедовал идеи гуманности и человеколюбия. Его без преувеличения можно назвать мастером психологической защиты.

В практической части была проанализирована речь андреевского по делу андреева. тем самым выявлено, что оратор убеждал суд в невиновности подсудимого и делал ставку на оправдательный приговор. опираясь на изученный теоретический материал были выделены и проанализированы композиционные части речи и используемые автором риторические приёмы. андреевский с. а. не так тщательно анализировал материалы дела, меньше внимания уделял доказательствам, предоставленным следствием, чем другие адвокаты. главной особенностью речи с. а андреевского, его «коньком» были пристальное внимание к личности обвиняемого, анализ жизненных условий подзащитного, причин и подробностей преступления, где адвокат находил смягчающие или оправдывающие моменты. 

Естественно, здесь нужно оговориться, что в данной работе рассмотрены и проанализированы не все вопросы, касающиеся этих двух тем, поскольку, как видно, это слишком объемные и необъятные темы, которые в одной работе очень трудно изложить. Тем не менее, поставленные передо мной задачи были выполнены, тем самым – достигнуты основные цели контрольной работы.

Список литературы

Нормативно-правовые источники

Источник: http://yaneuch.ru/cat_12/kontrolnaya-rabota-po-ritorika/412325.2771382.page3.html

Защитить юристов от суда

Вопрос, который, наверное, теперь слишком поздно задают себе многие: мог бы Сергей Магнитский избежать ужасной участи, если бы российское право чуть раньше восприняло западные подходы к привлечению юристов к уголовной ответственности и если бы шаги по либерализации законодательства в экономической сфере были приняты раньше? Увы, нет ответа.

Казалось бы, очевидно, что юристы должны быть юридически подкованы, а их собственные действия безупречны с точки зрения закона. Однако привлечение к уголовной ответственности юристов в России растет как снежный ком.

В этом, впрочем, нет ничего удивительного – на Западе уже очень давно юристы рассматриваются и как лица, часто сами организующие и совершающие преступления, и как лица, консультирующие преступников.

Но западное законодательство предусмотрело меры защиты юридических и иных консультантов, не позволяющие необоснованно втягивать их в состав преступных групп и рассматривать в качестве соучастников.

Консультанты или пособники

Попытка анализа российского законодательства и практики привлечения к ответственности юристов, в первую очередь корпоративных, не приводит ни к чему: одна большая черная дыра.

Правоохранительные органы для всех ситуаций используют общие нормы Уголовного кодекса о соучастии, что в условиях их абсолютного усмотрения позволяет привлечь к ответственности секретаршу юридического отдела, копировавшую документы, которые были потом использованы для совершения преступления.

Нельзя не принимать во внимание и то, что правоохранительные органы применяют одинаковые методы для расследования как экономических преступлений, так и преступлений против личности, что само по себе не может не вызывать вопросы.

Логически очевидно: должна быть грань, за которой заканчивается юридическая деятельность и начинается преступная. Но где она, эта грань?

Западное законодательство в отношении уголовно наказуемых деяний юристов, бухгалтеров и прочих в процессе их профессиональной деятельности использует концепцию adding and abetting (незаконная помощь и пособничество).

Юрист подлежит уголовной ответственности за оказание незаконного содействия в случае, когда он, оказывая профессиональную помощь, вышел за пределы, определенные правилами ее оказания и стандартами юридической этики, и, зная о преступном характере схемы или сделки, тем не менее оказал существенную помощь в ее подготовке. Американские суды не требуют точных знаний обо всех обстоятельствах совершения преступления клиентом юриста (в случае с корпоративными юристами – корпорацией). Достаточно общего понимания наличия схемы или сделки, потенциальная незаконность которой очевидна для консультанта.

Отдельным вопросом остается наличие у юриста обязанности исследовать наличие элемента незаконности в деятельности клиента при осуществлении сделки или схемы, которая анализировалась юристом.

New York City Bar Association’s Task Force, говоря об участии юристов в корпоративном управлении, рекомендовала, чтобы юристы знали о цели и характере использования их услуг, а если у юристов имеются сомнения, они должны исследовать вопрос в пределах предоставленных им возможностей.

Вряд ли подобная конструкция применима в ее чистом виде в современных российских корпорациях, но регламенты деятельности юридических подразделений могут предусматривать возможность направления юристами, ответственными за подготовку сделок, соответствующих запросов в другие подразделения. Одновременно трудно себе представить практическую ситуацию, когда юрист в средней российской компании поинтересуется у руководства о конечных целях той или иной сделки или схемы, а также о ее финансовых результатах, не рискуя быть уволенным.

Что касается характера пособничества, то он, по мнению, например, судов США, должен явно выходить за рамки обычных юридических услуг, как они предусмотрены профессиональными стандартами.

Общее представление интересов клиента, одна из сделок которого была незаконна, также не влечет ответственности.

Таким образом, юридическое заключение, содержащее описание схемы минимизации налогов и указывающее, что при определенных условиях она может рассматриваться как уголовно наказуемая, не влечет для подготовившего его юриста никаких рисков.

Даже в случае, если заключение было использовано для подготовки и осуществления этой самой уголовной схемы (за исключением ситуации, когда юрист осуществлял непосредственную подготовку документов для реализации «уголовного» варианта схемы).

Суды обычно оценивают отношения между клиентом и юристом, суть совершенного клиентом первичного нарушения, форму и суть оказанной юридической помощи и ментальное отношение юриста к ситуации.

Линия между оказанием незаконного содействия и реальным соучастием в ОПГ достаточно тонка, что ясно видно из широко известного дела российского адвоката Александра Гофштейна.

В этом деле испанский суд, проанализировав обстоятельства дела, предположил, что, учитывая характер и развитие отношений Гофштейна с его клиентом, адвокат мог перестать быть просто советником и мог превратиться в члена ОПГ.

Так, предоставление клиенту заключения, содержащего инструкцию об осуществлении незаконной схемы уклонения от уплаты налогов, не будет рассматриваться как незаконное пособничество в преступлении, если схема не была осуществлена и подготовка к ее осуществлению не велась. Со стороны юриста подготовку подобных схем можно рассматривать как нарушение профессиональных и этических стандартов.

Подготовка заключений и документов, а также предоставление юридической помощи в процессе стандартной профессиональной деятельности не являются уголовно наказуемыми, даже если эти заключения и документы и были использованы впоследствии для совершения уголовно наказуемых деяний.

Как защитить юриста

Сложность применения западной модели в российской практике обусловлена прежде всего отсутствием единых профессиональных стандартов деятельности для корпоративных юристов, единого лицензирования практикующих юристов, а также отсутствием в большинстве российских компаний внутренних контрольных структур, регламентов и независимых советов директоров, структурированных по западному образцу. Все эти проблемы преодолимы даже в ближайшей перспективе. Существенный момент – возможный конфликт между менеджментом корпораций, который будет лишен возможности говорить «ну мне же так юристы посоветовали», и юридическими подразделениями, но он также будет разрешен практикой достаточно просто.

По нашему мнению, совершенствование российского законодательства в области оказания юридических услуг должно осуществляться в нескольких направлениях. О необходимости профессиональных стандартов и лицензирования деятельности всех юристов сказано уже много.

Однако параллельно с этим необходимо внесение в Уголовный кодекс статьи, которая регламентировала бы санкции в отношении юристов, чьи действия способствовали совершению прежде всего экономических преступлений, в то же самое время не являясь прямым соучастием в той или иной форме.

Нельзя признать нормальным предъявление обвинения в легализации средств юристу, не имевшему в результате таких деяний никаких материальных выгод. В этом случае, даже при наличии доказательств причастности к реализации «схемы», очевидно, должна быть иная правовая оценка деятельности юриста.

Скорее всего, потребуется также специальное постановление пленума Верховного суда, разъясняющее отдельные аспекты применения этой статьи, учитывая, что она будет основана на сугубо оценочных понятиях и сложна в применении.

Тем не менее это позволит не предъявлять необоснованные обвинения в легализации и отмывании незаконно полученных средств тем юристам, которые просто подготовили проекты договоров по схемам, впоследствии расцененным правоохранительными органами как преступные.

Без изменений в этой области в российской практике будет и дальше прогрессировать явно наметившаяся нехорошая тенденция – суды все чаще ссылаются на наличие юридического образования как на фактически отягчающее обстоятельство (например, в приговоре В.

То есть принцип «незнание закона не освобождает от ответственности» трансформирован судом в «знание закона ответственность увеличивает».

Что можно посоветовать корпоративным юристам? Во-первых, иметь корпоративный стандарт и документы, определяющие порядок подготовки юридической службой заключений по сделкам и проектов договоров, подготовленные желательно внешним консультантом и утвержденные советом директоров.

Во-вторых, иметь реестры заключений и переписки с другими подразделениями, как минимум по важнейшим вопросам. В-третьих, важнейшие и рискованные заключения должны подписываться руководителями юридического подразделения, не принимавшими участия в их разработке.

В-четвертых, спорные вопросы следует передавать внешним консультантам. В-пятых, отчет юридического подразделения должен утверждать совет директоров.

В-шестых, следует утвердить процедуры разрешения разногласий с подразделениями компании и сообщения о нарушениях соответствующему комитету совета директоров.

Конечно, все вышесказанное не может решить существующую глобальную проблему, заключающуюся в том, что российское законодательство зачастую не позволяет однозначно отнести то или иное действие исключительно к сфере гражданско-правового, но не уголовно-правового регулирования.

Это дает правоохранительным органам широкое поле для маневров, и не всегда в общественно полезных целях. Не могут, к сожалению, эту проблему решить и суды – толкования по таким вопросам сегодня просто не существует. Очевидно, что простое копирование западных подходов вряд ли даст 100%-ный результат.

Источник: https://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2010/04/30/zaschitit-yuristov-ot-suda